Незрячий Александр содержит семью и помогает односльчанам

Возле двора Александра и Людмилы Прокопенко из Полесья Сосницкого района — горы нарубленных дров. Их хватит на несколько зим. Даже более суровых, чем последние. Но хозяин не останавливается. Ставит полено точно посреди колоды, удар топором — и оно расколото на две равные части. Не было бы ничего удивительного, если бы он был зрячим. Но Саша — инвалид первой группы по зрению. Различает только очень яркий свет. Но и он как мутное пятно. Постоянно — и днём и ночью — сплошная темень. Какого цвета небо, трава, глаза любимой — только в памяти.

— Так уже иного лет. Почти половину жизни.

Ему 46. Рассказывает:

— С детства зрение было 10 процентом из ста. В школе написанное на доске не видел. В классе насмехались. Оставалось или драться каждый день, или обогнать обидчиков в учёбе. Драться я не любил. А книги читал запоем. Они компенсировали то, чего мне не хватаю в жизни.

Отец с матерью работали на ферме. Простые сельские труженики. Растили троих детей. Не было ни знакомств, ни денег чтобы возить меня по клиникам. Лечили в районной больнице. Лежал по два раза в году.

Он сумел не только окончить школу, но и выучиться на бухгалтера в Тинице Бахмачского района. А вот поработать не пришлось — зрение упало ещё больше.

Потом не стало родителей. Ушли друг за другом. Александру тогда было 24. Остались в доме со старшим братом. Но хозяйство не сбывали. Ухаживали за свиноматкой, доили корову. Во всем поддерживали порядок — как мама учила. И огород обрабатывали.

— Я была поражена, когда впервые побывала у них, — вспоминает жена Александра Людмила. Она из Сосницы. Вскоре после знакомства с Сашей (у подруги) заявила маме, что выходит за него замуж. Мама была вне себя: дочке только 18, жизни ещё не видела. Что ждёт её в браке со слепым? Работа — за себя и за него, нервотрёпка из-за его нарушенной психики, безденежье? Не такой судьбы она хотела своей дочери.

— Но это была моя жизнь и мой выбор. Мы поженились. Правда, без свадьбы. Потому что ещё не прошёл год со дня смерти Сашиной мамы.

О выборе, утверждает, не пожалела ни разу.

— Ни в начале — ведь мой муж оказался более подготовленным к семейной жизни и быту, чем я. («Помнишь, как чеснок ножницами резала?» — смеётся Саша.) Ни сейчас. Он надёжный, сильный духом, работящий. По хозяйству делает всё. Кормилец в семье тоже он — рубит дрова на продажу. Спрос есть — покупают и в нашем, и в соседних районах (Корюковском и Менском. — Авт.).

— Пенсия всего 2100. Надо работать, — добавляет Александр. — Вода в колодце высохла (так по всему селу) — нужно бурить скважину. Окна время менять. Купили телевизор, кое-что из мебели, детям компьютер.

Детей у супругов трое. Старшему Владу — 21. Сейчас на заработках в Киеве. Ане — 17. Она в 11-м классе. Саше-младшему — 7.

— Родили — должны поставить на ноги. И без денег туг никак, — говорит хозяин. Не скрывает: заработки нелёгкие. Но других в селе нет.

— Да ничего, я привык — с 12 лет с топором. Поэтому и придумал такой бизнес. Сначала покупали топливную норму у работников лесничества. Чтобы перевезти (мотоблоком), нанимали людей. Когда всем было некогда, за руль садилась Люда. Сначала доходило до слёз. Но потом как-то переборола страх.

Мотоблок есть и сейчас. Уже третий. Теперь он в основном для хозяйства и огорода. Для перевозки дров купили ГАЗон. Водит старший сын, когда дома. Или нанимаем кого-то. Платим 25 гри в час. Дрова выписываем в лесхозе. Всё законно. Платим за погрузку, распиловку. Угробили уже около десяти бензопил. Но заработок всё равно есть. Даже на «Жигуль» насобирали. Бэушный, правда, но на ходу.

— А на лечение? — спрашиваю.

— У меня осложнённый астигматизм (дефект глаз, при котором световые лучи не фиксируются в одной точке. — Авт.), пигментная дегенерация сетчатки (потеря периферического зрения. — Авт.). Вызванные ею изменения необратимы.

Правда, в киевской клинике «Эксимер» предложили лазерную коррекцию зрения. Мы обращались туда ещё лет 20 назад. Операция стоила 4 тыс. грн. А пенсия у меня была 130. Но даже не в деньгах дело. Мы бы их нашли. Уже тогда врачи не давали гарантий. Никаких. Зачем же тогда операция? Мы отказались.

Узнать в 28 лет, что надежды нет, — такое может подкосить кого угодно. Не скрывает: были и тяжёлые мысли, и алкоголь. Но недолго. У них подрастал сын. Люда была беременна вторым ребёнком. Надо было заботиться о них.

— Я мужчина — на мне и ответственность. Поэтому выбросил из головы переживания и сомнения. Это было непросто. Но мне удалось. Решил: лучше жить так, чем никак. Главное — чтобы не стало хуже.

К сожалению — стало. Вскоре дал о себе знать сахарный диабет. На его фоне развилась катаракта.

— В прошлом году был в шаге от комы, — вздыхает Людмила.

— Обошлось же, — останавливает её муж. Говорит, что теперь больше стал ценить время.

— Саша успевает больше, чем зрячие, — говорят соседи.

По утрам он, как правило, косит траву козам (их 5, еще есть две свиньи), Люда варит из молока вкусную брынзу. Ухаживают за хозяйством вдвоём или тот, кто свободнее на данный момент. На огороде (его около 40 соток) почти все работы механизированы: к мотоблоку есть множество разных прицепных устройств. Вспашку, обработку, копку картофеля на нём Люда так и не освоила — просят специалистов.

Александр планирует свои дни так, чтобы у него были разные занятия. Ходит на рыбалку. Плетёт корзины из лозы. Печёт хлеб. Не отказывает односельчанам, когда просят почистить колодец, отремонтировать велосипед, бензопилу или зарезать поросёнка. Объясняет: всё делает опыт — руки уже привыкли.

И всё же, слушая, как он учит соседа пополнять телефонный счёт через Интернет, не могу удержаться от вопроса:

— А это как? Руки здесь не помогут.

— Не руки, так уши. Дети рассказали — я запомнил.

Он первым здоровается с односельчанами на улице — издали слышит их шаги. На слух определяет, какая машина проехала и что в ней барахлит.

— Точно знает, в каком я настроении, даже если слова не успела сказать, — добавляет Людмила.

— Дышишь по-разному, — смеётся в ответ муж.

Не скрывают: как в каждой семье, бывает всякое.

— Однажды даже выбросил в печь моё вязание. Я так увлеклась, что обо всём забыла — ничего не сделано, еды не наварено, а я сижу и вяжу. Потом попросил купить новую пряжу. Мол, нравится — занимайся.

Длинными осенними и зимними вечерами она читает мужу книги.

— Раньше просил только о войне. Потом потихоньку подсадила его на любовные романы.

— А сам часто говорит, что любит?

— Это не его. Да и жизнь — не роман. О том, как Саша относится ко мне, сужу по его поступкам.

— И о чём они говорят?

— Любит. Как и я его.

Анна Ефименко, «Гарт» №36 (2996) от 3 сентября 2020

Gorod.cn.ua