Шкатулки народный умелец Андрей делает для всех желающих.
Вместе с представителями артемовского общества инвалидов «Надежда» корреспондент «Донбасса» побывала в интернате, где постоянно проживают более 300 мужчин с нарушением психической деятельности. После визита многие стереотипные представления и страхи разрушились в одно мгновенье, а кое-что надолго запало в память.
«Сыночки» в особом месте
В психоневрологический интернат для взрослых не часто наведываются спонсоры. Наверное, как-то трудно найти повод для душевного порыва благодетельствовать: нет здесь трогательных историй мужественных людей, которые борются с недугом, зато много боли в глазах, в которые иногда боязно даже глянуть. Да и сказать «спасибо» будет, скорее всего, некому, ведь пациентов, вернее, жителей этого заведения по закону запрещено даже фотографировать, какая уж тут публичная благодарность. Но в их мире, скрытом от взоров обычных людей, на самом деле не так уж много материальных желаний: больше всего им хочется заботы и любви.
– У нас не принято называть пациентов по фамилиям: в основном, ласковыми именами, а санитарочки чаще всего зовут «сыночек». Хотя «сыночки» бывают с разными историями: например, около 17% из них раньше отбывали срок в местах лишения свободы, – говорит многолетний руководитель интерната Людмила Шепелева.
Попадают сюда только те, кто в обычном мире просто не сможет находиться: их психическое состояние угрожает безопасности собственной и окружающих. Кого-то сдают родственники, которые не в состоянии обеспечивать ежеминутный контроль, одиноких отправляют социальные службы. Есть тут и инвалиды детства, всю свою жизнь проведшие в госучреждениях. Около половины признаны недееспособными, у них есть опекуны: родные или сотрудники интерната. Есть тут бывшие «афганцы», врачи, ученые: от сбоя в психике, к сожалению, не застрахован никто. А кого тут, по словам директора, точно нет, так это людей здоровых:
– Часто спрашивают, могут ли у нас отсиживаться те, кто пытается избежать ответственности за преступления, или неугодные родным, желающим, например, забрать себе жилплощадь. Хорошо, что уже не спрашивают об инакомыслящих, памятуя советские времена. Ежегодно все наши больные проходят медицинскую комиссию, которая подтверждает статус инвалида. И здесь они живут зачастую до конца дней, поэтому никто тут не прячется – это даже не клиника, а особое место для жизни неизлечимых больных. Государство, обеспечивающее содержание, очень строго проверяет правомерность нахождения здесь каждого.
Замки из старых журналов
А условия, которые мы увидели своими глазами, нас приятно удивили: никаких железных кроватей, застиранных простыней и полуголых больных. Хороший ремонт в двухэтажном корпусе, комнаты, в которых живут от четырех до шести человек, оснащенный всем необходимым пищеблок, в котором вкусно пахло супом с мясом. Более половины средств выделяют из областного бюджета, остальное – отчисления от пособий каждого больного. В комнате для дневного отдыха собралось большинство подопечных: им показывали видеофильм на плазменном экране. Кто-то играл в настольный теннис, кто-то в бильярд. На посторонних людей реагировали по-разному: одни радостно приветствовали, другие испуганно сжимались в углу. Некоторые бросились здороваться с единственным мужчиной нашей делегации – депутатом артемовского горсовета, чемпионом мира по бальным танцам на колясках Артуром Радковским: оказывается, им рассказывали о его танцевальных достижениях. Пришлось пообещать передать диски с выступлением для просмотра в часы досуга.
Персональный телевизор стоит и в отдельных комнатах (у пациентов 25% от пенсий остается на руках, некоторые так распоряжаются этими средствами). Над кроватями – иконы, картинки, даже агитация с прошедших выборов: те, кто не лишен дееспособности, принимал участие в голосовании.
– Так красиво оформлять свои кровати они еще и нас могут научить: парни стараются делать всё своими руками. Видите, целая оранжерея на подоконнике – здесь живет любитель комнатных растений. А в этой комнате поселилась кошка, ее любят и заботятся. Смотрите, какие красивые поделки делает наш Андрей: из старых журналов получаются такие шкатулки и замки, мы их на выставки даже в Киев отправляли, – проводит экскурсию санитар Владимир.
Побывали мы и в молельной комнате, где проходят службы, здесь же прощаются с усопшими. Кладбище, на котором чаще всего хоронят пациентов, находится тоже недалеко от интерната. В бельевой у каждого жильца персональная полочка: после бани выдают чистую одежду, полотенца, постельное. Чаще всего не хватает носков: годовая норма маленькая, ночные санитарки еле успевают их штопать. И очень необычный ряд с именными зубными щетками, которые выдают каждое утро.
Кошка по-домашнему улеглась на кровати своего хозяина. Для нее он самый лучший, и с душой у него всё в порядке.
Прячу слёзы…
В корпусе для больных с тяжелыми нарушениями картина не такая радужная: извините за подробности, но памперсы здесь на лежачих надевают только на ночь…
В коридоре мужчина подошел к одной из сотрудниц, поцеловал руку и спросил: «От мамы письма нет?». Та покачала головой, а нам сказала: скорее всего, её уже и в живых нет, а он ждет письма или посылки. В одной комнате молодой парень с признаками тяжелого ДЦП начал что-то эмоционально выкрикивать, показывая в мою сторону. Не разобрав ни слова, я инстинктивно попятилась, что вызвало даже слезы в его глазах. Заместитель директора Людмила Кузьменко, которая сопровождала нас, «перевела»: он говорит, осторожно, стена окрашена! Оказывается, перед приездом гостей кое-что решили подкрасить, а парнишка испугался, что я запачкаю одежду.
Пряча теперь уже свои слёзы, я поблагодарила его за заботу, в ответ на которую очень захотелось сделать что-то хорошее. Но что? По «нормальным» меркам у них всё есть, совесть налогоплательщиков может быть чиста. Конечно, придраться можно ко всему, но «приукрасить» всё ради каких-то проверок до такой степени невозможно. Пациенты накормлены и одеты, на праздники в интернате бывают всевозможные художественные коллективы, вне обострения даже могут уезжать «в отпуск», если, конечно, есть куда и к кому. Но почему-то мне стало как-то неловко смотреть в глаза тех, кто живет в этом наглухо закрытом от нас мире, и так искренне расстраивается из-за того, что совершенно неизвестный им человек может испачкать одежду.
